Экономическая этнография и антропология рынков


Уважаемый читатель! На этой странице нашего проекта вы сможете найти большой сборник статей на тему «Экономическая социология ». Чтобы вам было удобно читать весь материал аккуратно разделен на разделы подобно обычной книжной продукции.


Читать предыдущие записи К оглавлениюЧитать дальше

методом множественной корреляции, Бурдье и его соавторы выявили различные измерения, структурирующие издательское поле во Франции. Первое измерение предполагает противостояние старых крупных фирм, уже накопивших все виды капитала (яркий пример - издательство Gallimard), и мелких, недавно возникших фирм, не располагающих практически никакими ресурсами. У этих мелких фирм порою нет ничего, кроме некоторого объема символического капитала в форме признания со стороны писателей-авангардистов, критиков, просвещенных владельцев книжных лавок и информированных читателей. По второму измерению проходит дифференциация издателей в зависимости от структуры их капитала, т.е. относительного веса их финансового и символического капитала. Третий критерий делит издателей на тех, кто публикует небольшое количество переводов (причем, обычно с мало распространенных языков); и тех, кто публикует много переводов, прежде всего, с английского языка.

В теоретической статье об «экономическом поле» Бурдье весьма последовательно излагает свою позицию (Bourdieu 1997). То, что он называет экономическим полем, возникает в результате процесса исторической дифференциации, позволившей экономике функционировать согласно особым законам («бизнес есть бизнес»). Этот особый социальный мир рассматривается, во-первых, как силовое поле действующих акторов. Отношения между этими акторами - как правило, фирмами, - основаны на объеме и составе их капитала. Таким образом, понятие поля здесь отлично от его интеракционистской трактовки, свойственной и теории игр, и сетевому анализу. Вовторых, экономическое поле определяется как поле борьбы, как противостояние между власть имущими теми, кто нацелен на изменения. Здесь Бурдье затрагивает ряд вопросов, касающихся условий и стратегий изменений (и, в частности, роли технологического капитала). Конкурирующие акторы или агенты - отнюдь не гомогенные образования: фирмы и прочие институты сами являются полями, на которых соперничают разные группы. Таким образом, во избежание механистической интерпретации динамики полей, Бурдье развивает свои рассуждения дальше и в последней части работы вводит понятие «экономического хабитуса», призванного заменить понятие homo economicus, которое, по его мнению, слишком схоластично. Выступая как «социализованная субъективность» [socialised subjectivity], хабитус определяет пути, по которым происходит формирование и реализация экономических и прочих интересов.

Помимо этой общей модели и ее приложений, стоит также упомянуть еще одно особое направление работы Бурдье - ибо здесь были получены интересные результаты, не имеющие аналогов в американской экономической социологии. В функционировании полей стратегически важную роль зачастую играют интеллектуалы-эксперты, особенно, если они действуют во имя науки и рациональности. Таким образом, социология экономической экспертизы и экономической теории становится неотъемлемой частью экономической социологии. Это рефлексивное направление в американской экономической социологии и в самом деле отсутствует. «Хрестоматия по экономической социологии» (1 994) была бы полной, будь в ней раздел, посвященный социологии экономической экспертизы и экономической теории. Многое в этой области было сделано членами коллектива под руководством Бурдье. Ив Дезале и Бриан Гарт исследовали генезис так называемого «вашингтонского консенсуса» неолиберальной модели экономической политики, пришедшей на смену кейнсианской модели (Dezalay and Garth 1998). Фредерик Лебарон также опубликовал работу, посвященную социальному конструированию «экономической нейтральности»; в основе которой лежало исследование Совета по денежному обращению Французского


Читать предыдущие записиК оглавлениюЧитать дальше