собраний. Напротив, здравый смысл и естественность поведения, обеспечивающие доверие, принадлежат сфере домашней жизни (Hume, 1952b, Sect. VIII, p. 262).

Элиас равным образом объяснил процесс цивилизации в практической перспективе, соотнеся подчинение нормам с необходимостью перехода от действия с известными к действию с неизвестными контрагентами и необходимостью снизить риск неправильного истолкования намерений других. Нормы вежливости определяют границы, после которых сближение приобретает характер вторжения, и минимизируют зависимость хода и результатов взаимодействия от «изменчивой индивидуальности» участников (Elias, 1985/1969, p. 108). Выполнение норм вежливости позволяет избавиться от дискомфорта, связанного с сомнениями относительно намерений неизвестных индивидов. Следовательно, данные нормы делают жизнь «просчитываемой» в долгосрочном периоде и рациональной. Несмотря на сходность терминов, Элиас подчеркивает различия между «буржуазной рациональностью» и «рациональностью двора» (id.). Тем не менее, его анализ, как и анализ Юма или других авторов искусства осторожности, на которых они оба ссылаются, приводит к смешиванию совершенно различных спецификаций вежливости, ибо этот анализ акцентирует общепринятую форму суждения, которая зависит от влияния общественного мнения. В конечном счете, жажда славы оказывается смешанной с добродетелью (Hume, 1951/1751, p. 265), и проверка реальностью сводится к оглядке на мнение придворного сообщества.

• От выражений вежливости к социуму: легитимные величины

Современный взгляд на понятие вежливости, который традиционно связывает политику общего блага с практической осторожностью, предполагает упоминание лишь правил приличия, привычек в одежде или манер поведения за столом, которые восходят к этикету часто цитируемого для иллюстрации произвола социальных норм (Elster, 1989). Легитимные способы трактовки действий других в формах, допускающих обобщенное суждение, сегодня невозможно найти в устарелых учебниках хорошего тона, но зато их можно обнаружить в современных трудах, имеющих более широкое поле применения. Ограничиваясь определенной сферой деятельности, начинанием, мы смогли найти в них множество форм суждения, на которые мы обратили внимание ранее, в ходе изучения критики и обычных обоснований действий (причем не только в сфере экономической деятельности). Каждая сфера изложена в различных учебниках с описанием предметов, значимых для действий, согласованных с данной формой суждения и согласования. Мы сопоставили этот подход «снизу» с подходом «сверху» посредством принципов общего блага и справедливости, сформулированных в классических трудах политической философии. Способы оценки ситуации и действий в обобщенных формах соотносятся также с легитимными порядками значимого, выраженными во вдохновении, власти, репутации, общем интересе, цене, эффективности (Boltanski et Thevenot, 1991). Эти порядки удовлетворяют некоторые фундаментальные требования, которые можно связать с процедуральными теориями справедливости. Однако подход с точки зрения деятельности приводит к постепенному удалению от данных подходов и росту интереса к противоречию между суждением и действием. Это противоречие классически описано в понятии осторожности (id., p. 187), которое указывает на трудности перехода от общего к частному. Внимание к трактовке обстоятельств требует рассматривать динамику формации и пересмотра суждения в ходе диспутов.